Толкиенистское. Вешаю для гильдии из ВК-онлайн, пока не найдем иного места.

[Elendil]

Проматывайте, вряд ли это еще кому-то будет интересно.
HoME-6, Кристофер Толкиен. "Возвращение Тени". Глава 1. Перевод - мой.

I.

Долгожданный Вечер.

(i)

Первая версия.

Первоначальная письменная стартовая точка «Властелина Колец», его «первый исток», как автор написал на рукописи спустя долгое время – сохранилась: рукопись из 5 страниц, озаглавленная «Долгожданный вечер». Думается, что именно по поводу этого (вероятнее, чем по поводу второго, недописанного черновика, который последовал вскоре) автор написал 19 декабря 1937 года Карлу Фурту в Аллен энд Унвин: «Я написал первую главу нового рассказа о хоббитах – «Долгожданный вечер». Только тремя днями ранее он писал Стэнли Унвину:
Я думаю, ясно… что необходимо продолжение «Хоббита». Я обещаю уделить этому внимание. Но я уверен, вам понравится, если я скажу, что создание четкой и насыщенной мифологии (и двух языков) больше занимают мой ум, а Сильмариллы глубоко засели в моем сердце. Так что не знаю, что будет дальше. Господин Бэггинс начал как комический персонаж среди Гриммовых веселых гномов, и был помещен в основу сюжета, так что даже Саурон жестокий оказался над основой. И что еще могут хоббиты? Они могут быть комичными, но их комедия – не основа, пока не связывается с чем-то более серьезным.
Из этого выглядит ясным, что 16 декабря он не только не начинал писать, но еще даже и не думал о «новом рассказе о хоббитах». Незадолго до этого он отправил третью версию «Сильмариллиона» в Аллен энд Унвин; она была незаконченной, и он все еще глубоко задумывался над ней. В постскриптуме к этому письму Стэнли Унвину он утверждал, что продолжит «Сильмариллион» в тот же день. Неправда, он должен был тогда начать новый рассказ.
Когда он впервые коснулся пером бумаги, то написал большими буквами «Когда М», но остановился, не дописав последний штрих М, и написал вместо этого «Когда Бильбо…» Текст начинается красивым почерком, но в процессе письма он ускоряется и превращается в конце концов в торопливый и не везде понятный. В рукописи множество исправлений. Последующий текст снова представляет оригинальную форму, о чем можно судить, гарантируя, что было «оригинальным» и что «не не могло» быть изначально отличающимся. Некоторые изменений выглядят сделанными в момент написания, и это указано в тексте; (13) но другие были несомненными предшествиями следующей версии, и они тут проигнорированы. В любом случае, вполне вероятно, что автор писал версии открывающей главы в быстрой последовательности. Примечания к этой версии следуют сразу за ней.

Долгожданный вечер.[1].

Когда Бильбо, сын Банго по фамилии Бэггинс [справил>] готовился справить свой семидесятый день рождения, то среди соседей день или два ходили разговоры. Он имел несколько легкомысленную репутацию среди жителей Хоббитона и Уводья – он исчез однажды после завтрака 30 апреля и не возвращался вплоть до обеда 22 июня следующего года. Очень странное происшествие, которому он не давал четкого объяснения и о котором написал дурацкий отчет.После своего возвращения он встал на нормальный путь, и потрясенное спокойствие округи постепенно возродилось, особенно когда Бильбо каким-то образом стал более чем хорошо обустроенным, если не сказать просто богачом. Действительно, притягательность вечера и более чем «легкая» репутация породили разговоры – после того, как странные события двадцатилетней давности постепенно забылись. Притягательность приготовлений к вечеру, точнее говоря. Поле к югу от его дверей было покрыто павильонами. Приглашения были разосланы всем Бэггинсам, всем Тукам (родственники по линии матери), Граббам (очень отдаленным), Бэрроузам, Боффинам, Чаббам и Праудфитам: никто из них не был вовсе связан со здешними историями, кое-кто из них и вовсе жил в иных частях Шира; но все они были, конечно, хоббитами. Даже Саквиль-Бэггинсы, его кузены по линии отца, не были забыты. Между ними и господином Бильбо Бэгинсом, как некоторые и вас, должно быть, помнят, были раздоры. Но столь прекрасна была пригласительная открытка, вся написанная золотом, что они не могли не прийти; с другой стороны, их кузен специализировался на хорошей еде долгое время, и его столы имели прекрасную репутацию даже в то время и в той стране, где и когда еда была тем, что должно иметься в наличии, и доступна для практики всему народу.
Каждый ожидал великолепного пира, хотя все они боялись послеобеденной речи их хозяина. Он был способен протащить всех в стихах, или даже намекнуть, после стакана или двух, на свои абсурдные приключения многолетней давности, во время своего (14) странного исчезновения. Они получили превосходный пир: в самом деле великолепное развлечение. Закупка провизии опустошила почти до нуля весь Шир за предшествующие недели, но поскольку именно господин Бэггинс опустошил все магазины, подвалы и склады на мили вокруг, это никого не волновало. Затем началась речь. Большинство собравшихся хоббитов были сейчас на в приподнятом настроении, и прежние опасения были забыты. Они приготовились слушать что угодно, и подбадривали говорящего при каждой паузе. Но они не были готовы пугаться. Но были – полностью и небывало – испуганы, с некоторыми даже случилось несварение.
- Дорогие гости, - начал господин Бэггинс. «Слушай! Слушай!» - понеслось ему в ответ хором. – мои дорогие Бэггинсы, - продолжал он, стоя теперь на стуле, так что свет ламп, освещавших громадный павильон, сверкал на золотых пуговицах его расшитого жилета, - и дорогие мои Туки, Грабы, Чаббы, Бэрроузы, Боффины и Праудфуты[2]. – «Праудфиты» - закричал пожилой хоббит сзади. Его имя, конечно же, было Праудфут, и заслуженно: его ноги были большими, исключительно мохнатыми, и обе были на столе. – Также дорогие мои Саквиль-Бэггинсы, которых я пригласил наконец снова в Бэг-Энд, - продолжал Бильбо. – Сегодня мой семидесятый день рождения. – «Ура, ура, счастливых дней!» - закричали в ответ. Это была такая речь, которые им нравились: короткая, ясная и не спорная.
- Я надеюсь, вы сами наслаждаетесь так же, как я, - оглушительные подбадривания, крики «да» (и «нет»), звуки труб и свистков. Здесь присутствовало много молодых хоббитов, поскольку хоббиты всегда внимательны к детям, особенно если есть шанс хорошо поесть. Были извлечены сотни музыкальных шутих. Большинство из них были помечены «Сделано в Дэйле». Что это значило, знали лишь Бильбо и некоторые из его племянников – Туков, но это были превосходные шутихи. – Я позвал вас всех, - продолжал Бильбо, когда умолк последний крик, и что-то в его голосе вынудило некоторых Туков навострить уши,- прежде всего, чтобы сказать, что я безмерно вас люблю, и что семьдесят лет – слишком малоый срок для жизни среди таких замечательных хоббитов, - «Слушай! Слушай!» - Половину из вас я не знаю даже наполовину от того, как хотел бы знать, и меньше половины вас наполовину от того, чего вы заслуживаете, - нет восклицаний, лишь несколько хлопков – большинство пыталось понять сказанное. – Во-вторых, чтобы справить мой день рождения и двадцать лет моего возвращения, - недовольный шепот. – Наконец, чтобы сделать Объявление, - он сказал это очень громко, и все, кто мог, сели. – До свидания! Я ухожу после обеда. Также я собираюсь жениться.
(15)Он сел. Повисла тишина. Она прервалась только господином Праудфутом, упавшим на стол; госпожа Праудфут поперхнулась на очередном глотке.

Вот так. Этот рассказ просто нужен для того, чтобы объяснить, что Бильбо Бэггинс был женат и имел много детей, поскольку я собираюсь поведать рассказ об одном из его потомков, и если вы просто прочитаете его воспоминания до визита Балина – за 10 лет до этого дня рождения – вы можете быть озадачены.[3].
Как факт, Бильбо Бэггинс исчез тихо и незаметно – кольцо было у него в руке, даже когда он говорил речь – посреди путаной вспышки разговоров, последовавшей за мертвой тишиной. Его больше никогда не видели в Хоббитоне. Когда за гостями прибыли повозки, некому было говорить «до свидания». Повозки укатились, наполненные недовольными хоббитами. Пришли садовники (по распоряжению) и увезли тех, кто по невниманию остался. Ночь опустилась и прошла. Поднялось солнце. Пришли убирать павильоны, столы, стулья, светильники, деревья в кадках, ложки, ножи, тарелки, вилки и недоеденную еду – очень небольшую часть. Пришли и многие другие. Бэггинсы, Саквиль-Бэггинсы, Туки и даже менее важные особы. В середине утра возле Бэг-Энда собралась целая толпа, неприглашенная, но и не нежданная. На большой белой доске главной парадной двери было написано «Входите». Дверь была открыта. На всех вещах внутри была прикреплена метка. «Мунго Туку, с любовью от Бильбо», «Семолине Бэггинс с любовью от племянника» на корзинке для бумаг – она писала ему много писем (в основном очень милых). «Карамелле Тук, с добрыми воспоминаниями от дяди» на больших часах. Хотя она была непунктуальна, он любил племянницу, пока она однажды не опоздала на чай, заявив, что его часы спешат. Часы Бильбо никогда не спешили и не отставали, и он не забыл этого. «Обо Тук-Туку, от старшего племянника» на пуховой кровати; Одо редко просыпался до 12 часов или после чая, и храпел. «Горбадуку Граб, с лучшими пожеланиями от Б. Бэггинса» - на золотой ручке; он никогда не отвечал на письма. «Анжелике на пользу» на зеркальце – она была из молодых Бэггинсов и считала себя очень хорошенькой [4]. «Иниго Грабб-Туку» на полном обеденном сервизе – он был самым жадным из всех известных хоббитов. (16) «Амальде Саквиль-Бэггинс, как подарок» на коробке серебряных ложек. Она была женой кузена Бильбо, того, которого он застал после своего давнего возвращения измеряющим его столовую (вы, возможно, помните его сожаление о пропавших ложках: во всяком случае, ни он, ни Амальда не забыли). [5].
Конечно, в доме Бильбо была тысяча и одна вещь, и на всех были пометки – большинство с каким-то намеком (который был со временем забыт). Вся мебель была распределена, но ни пенни денег, ни одного драгоценного колечка не было найдено. Амальда была единственной из Саквиль-Бэггинсов, упомянутой в пометках, но в зале была записка, гласящая, что господин Бильбо Бэггинс передает все недвижимое имущество, или же жилую нору, известную как Бэг-Энд Под Холмом, вместе со всеми землями, к ней принадлежащими, Саго Саквиль-Бэггинсу и его жене Амальде в их полное владение, или же, по их желанию, для передачи кому-либо иному, с 22 сентября. Этот день был 21-е (день рождения Бильбо был 20 числа этого славного месяца). Так в конце концов Саквиль-Бэггинсы жили в Бэг-Энде – хотя они и ждали этого двадцать лет. И они имели много трудностей с передачей всего помеченного – метки спутались и перемешались, и некоторые пытались делать подмены в зале, а некоторые пытались утащить что-нибудь, за чем плохо следили; а всякий пронырливый народ пробивал дырки в стенах рылся в подвалах, прежде чем их успевали выгнать. Их всех волновали деньги и драгоценности. Бильбо бы посмеялся. Он и делал это – потому что предвидел, как все это будет происходить, и наслаждался своей шуткой.
Здесь, я полагаю, все становится совершенно ясным. Ясно, что во время послеобеденной речи он внезапно очень устал от всех них. Что-то туковское (конечно, не все Туки были склонны к путешествиям) внезапно и неприятно вторглось вновь в его жизнь. И другой секрет – после того, как он потратил свои последние пятьдесят дукатов на вечер, у него не осталось никаких денег или драгоценностей, кроме кольца и золотых пуговиц жилета. Он все потратил за двадцать лет (даже выручку от своего прекрасного ………, который он продал несколько лет назад)[6].
Теперь, как же он мог жениться? Он не собирался уточнять – он просто сказал «Я собираюсь жениться». Не могу сказать, почему. Это пришло ему в голову внезапно. Также он думал, что это событие возможно в будущем – если он станет снова путешествовать среди других народов и найдет более исключительный народ хоббитов где-то в иных краях. Это также вариант объяснения. У хоббитов (17) очень любопытный свадебный обряд. Они хранят это событие (всегда совершенно законное и очень часто уже свершившееся) в глубокой тайне, как и то, на ком собираются жениться, годами, даже когда уже знают. Затем они внезапно женятся и уходят, не оставляя адреса, на неделю или две (а то и больше). Когда Бильбо исчез, именно об этом в первую очередь подумали его соседи. «Он ушел жениться. Тогда на ком же? Никто больше не исчезал, насколько известно». Даже по прошествии года они были бы мало удивлены, если бы он вернулся с женой. Очень долго некоторые думали, что он ее скрывает, и появилась целая легенда о бедной госпоже Бильбо, слишком некрасивой, чтобы показаться кому-то на глаза.
Итак, Бильбо сказал перед исчезновением: «Я собираюсь жениться». Он думал, что это – вместе со всей суетой вокруг дома (норы) и мебели – оставит их занятыми и удовлетворенными надолго, и никто не подумает пытаться выследить его. И он был прав – или почти прав. Никто вовсе не пытался гнаться за ним. Все решили, что он сошел с ума и бежал, пока не встретил на пути реку, озеро или овраг, и там стало одним Бэггинсом меньше. Во всяком случае, так полагали большинство из них. О нем, конечно, глубоко сожалели некоторые из его молодых друзей (… Анжелика и Сар…). Но он не попрощался ни с кем – нет. Это объясняется просто.

ПРИМЕЧАНИЯ.

1. Заголовок был написан впоследствии, но, несомненно, до того, как глава была завершена, поскольку автор ссылался на него в своем письме от 19 декабря 1937 года.
2. После «Бэрроузы» следовало «и Огдены», но это было вычеркнуто – скорее всего, прямо при написании. «Праудфуты» было сначало написано «Праудфиты», как ранее в главе, но, как показывает следующее предложение, это было изменено во время написания.
3. Ссылка на фрагмент в «Хоббите», где Гэндальф и Балин появились в Бэг-Энде «через сколько-то лет».
4. В этом месте был упомянут подарок Иниго Бэггинсу – коробка расчесок, но был вычеркнут, посколько немедленно последовал подарок другому Иниго (Грабб-Туку).
5. Различные изменения были сделаны в именах и других деталях в этом фрагменте, не все из которых были включены в третью версию (вторая заканчивается до этого момента). Подарок Мунго Туку (зонтик) был определен, а Карамелла Тук изменилась с племянницы на кузину. Горбадук Грабб стал Орландо Грабб. Каранлашные предположения об имени госпожи Саквиль-Бэггинс, заменившие Амальду, были Лоникера (18) и Гризельда, а ее муж Саго (отмеченный в следующем абзаце) стал Космо.
6. См. окончание «Хоббита»: «Его золото и серебро было в основном [заменено впоследствии на «по большей части»] потрачено на подарки, полезные и экстравагантные». Неразборчивое слово здесь, возможно, «доспех», но оно не похоже на него, и см. фрагмент в «Хоббите»: «Свою кольчугу он разместил в зале (пока не передал ее Музею)».

* * *

Вписывая этот черновик в свою «Биографию», Хампрей Карпентер пишет:
Причиной его исчезновения, как сказано в первом черновике, стало то, что у Бильбо «не осталось никаких денег или драгоценностей»; и он уходит на поиски нового драконьего золота. В этом месте первая версия начала обрывается, незаконченная.
Но можно доказать, что она была фактически закончена: следующий законченный вариант главы (третий – второй выглядит очевидно оборванным значительно раньше) заканчивается лишь немногим дальше, и незадолго до завершения гласит: «Но никто не попрощался с ним. Это просто объяснить, и вскоре это будет сделано».
И объяснение не сделано, но оставлено до следующей главы. Не предполагается, как в первом наброске, что Бильбо ушел «на поиски нового драконьего золота». Отсутствие денег как причина ухода из дома, конечно, возможна, но внезапное туковское несогласие с хоббитским домоседством также подчеркнуто; и, как факт, немногое сказано о том, что Бильбо собирался делать. Вполне возможно, что 19 декабря 1937 года автор этого еще не представлял. Поспешно написанный текст четко отражает неуверенное направление (и он действительно написал в начале главы, что рассказ будет об одном из потомков Бильбо).
Но, в то время как нет никакого упоминания о Гэндальфе, большинство особенностей и многие из деталей самого вечера, описанного в FR, появляются прямо в самом начале, в том числе даже некоторые фразы. Чаббы, Боффины и Праудфуты появляются здесь – фамилии Бэрроузов и Граббов упоминались в конце «Хоббита», среди имен на аукционе по продаже Бэг-Энда; а страна хоббитов впервые названа «Шир». Но собственно имена хоббитов были лишь в начале долгого пути изменений – такие имена, как Саго и Семолина будут удалены как неподходящие, другие (Амальда, Иниго, Обо) не получат места в финальных генеалогиях, и некоторые (Мунго, Горбадук) будут приписаны другим персонажам; только самодовольная Анжелика Бэггинс останется.

* * *(19)

Далее в комментариях.

Comments

[Elendil]

(ii)

Вторая версия.

Следующая рукопись базируясь на первой, представляет много нового материала – наиболее примечательно появление Гэндальфа и фейерверки. Эта версия обрывается на словах FR «Утро продолжалось».
Рукопись сильно исправлена, очень трудно отделить изменения в процессе написания от сделанных впоследствии: в любом случае, третья версия очень близка к второй, заменив ее прежде, чем та была завершена. Здесь приводится второй текст также полностью, но в этом случае после всех сделанных изменений (в некоторых случаях первоначальное прочтение дано в примечаниях сразу после текста).

Глава I.

Долгожданный вечер.

Когда Бильбо, сын Банго, из респектабельной семьи Бэггинсов, приготовился справить свой семьдесят первый[1] день рождения, среди соседей ходили некоторые разговоры, и народ освежал воспоминания. [2] Бильбо однажды приобрел дурную славу среди хоббитов из Хоббитона и Уводья – он исчез после завтрака когда-то 30 апреля и не появлялся до обеда 22 июня следующего года. Очень странное отправление, о котором он никогда не говорил с удовлетворением. Он, конечно, написал об этом книгу: но даже те, кто ее читал, не воспринимали ее всерьез. Для хоббитов не является приятным разговор о драконах: они либо не поверят вам, либо почувствуют себя неуютно; и в любом случае постараются избегать вас впоследствии. Господин Бэггинс, однако, вскоре вернулся на нормальные пути; и хотя потрясенное спокойствие этой земли никогда полностью не возродилось, со временем хоббиты согласились простить прошлое, и у Бильбо были хорошие отношения с родней и соседями, кроме, конечно, Саквиль-Бэггинсов. Во всяком случае, Бильбо каким-то необъяснимым образом стал очень довольным и, бесспорно, богатым. В самом деле, имела место притягательность его приготовлений к дню рождения, значительно большая, чем его загадочная и далекая дурная репутация, вызывавшая пересуды. В конце концов, странные дела имели место целых двадцать лет назад и были почти забыты; праздник должен был состояться в сентябре. Погода была хорошая, и говорили о фейерверках, таких, каких не видывали со дней Старого Тука. (20)
Время приближалось. Странные повозки со странными упаковками начали прибывать к Холму Бэг-Энда (резиденции господина Бильбо Бэггинса). Они прибывали ночью, и удивленные жители выглядывали из дверей, чтобы поглазеть на них. Некоторые привозились иноземным народом, поющим странные песни, эльфами, или гномами в больших капюшонах. Был один громадный скрипучий фургон, ведомый рослыми людьми, который вызвал настоящее смятение. На нем была нарисована большая буква «Б» под короной. [3] Он не мог переехать реку по мосту у мельницы, и люди несли грузы с него на холм на своих спинах, ступая по хоббитской дороге, словно слоны. Все пиво в трактире исчезло, будто утекло в трубу, когда они снова спустились с хлома. Неделей позже прибыла громыхающая повозка средь бела дня. Ее вел старик, в одиночку. Он носил высокую синюю шляпу и длинный серый плащ. Мальчики и девочки – хоббиты бежали за повозкой по всему холму. На ней были фейерверки, что они заметили, когда ее стали разгружать: большие ящики, помеченные красной буквой «Г».
«Г значит главное!» - кричали они; и это было так же хорошо, как если бы они знали ее истинное значение. Немногие из старших предполагали вернее: у хоббитов, как правило, недолгая память. Что до маленького старичка [4], то он скрылся за парадной дверью Бильбо и больше не появлялся.

Может, и был какой-то шум а уровне «местной болтовни»; но внезапно из Бяг-Энда стали выходить указания во все соседние магазины (в очень широком соседстве). Тогда народ перестал быть просто любопытным, а стал заинтересованным. Все начали считать дни по календарю до дня рождения Бильбо и ожидать почтальона, надеясь на приглашение.
Затем пошли приглашения, и почта Хоббитона была блокирована, а в Уводье просто завалена, и были набраны почтальоны-добровольцы. На Холм постоянно поднимался целый их поток, несущий письма с сотнями вариаций ответов на тему «спасибо, непременно буду». В течение всего этого времени, день за днем, вплоть до [10>] 8 сентября, Бильбо снаружи не видели. Он к тому же не отвечал на колокольчик, или подходил к двери и кричал «Извините – занят!» Думали, что он пишет приглашения, но были не совсем правы.
Наконец, поле к югу от его парадной двери – оно было ограничено его огородом с одной стороны и дорогой по Холму с другой (21) – начало покрываться тентами и павильонами. Три хоббитские семьи из Бэгшот Роу прямо под ними были безмерно возбуждены. Был один специальный большой павильон, такой большой, что дерево, стоявшее в поле, оказалось внутри него, и росло прямо в середине. [5] Он был весь обвешан фонарями. Еще более обещающим было возведение в углу поля огромной кухни. Прибыла бригада поваров. Возбуждение достигло высшей точки. Затем погода запасмурнела. Резко возросло беспокойство. Это была пятница, накануне праздника. Затем наступила суббота [20>] 22 сентября. [6] Поднялось солнце, облака исчезли, развернулись флаги, и началось веселье.
Господин Бэггинс назвал это вечером – но это были несколько вечеров, свернувшихся в один и перемешавшихся. Практически каждый, живший поблизости, был приглашен для того или иного – очень немногих забыли (по случайности), и как они все же появились, неважно. Бильбо встречал гостей (и примкнувших к ним) у ворот лично. Он всем раздавал разные подарки – а потом и тем, кто опять вышел через заднюю дверь и снова входил в переднюю, чтобы прихватить второй подарок. Он начал с молодежи и малышей, и вскоре опять вернулся к малышам и молодежи. Хобиты дарят подарки на свой день рождения другим: конечно не очень дорогие. Но это не было плохой традицией. Особенно в Хоббитоне и Уводье, поскольку в каждый день года был чей-то день рождения, и это значило, что каждый хоббит получал подарок (а порой и не один) почти каждый день. Но они от этого не уставали. В этом случае хоббитская детвора была крайне возбуждена - в подарках были игрушки, подобных которым они прежде не видели. Как все уже поняли, их привезли из Дэйла.
Входя, гости получали песни, танцы, игры – и, конечно, еду и напитки. Были три традиционных застолья: завтрак, чай и обед (или ужин); но завтрак и чай были отмечены в основном тем, что в это время все садились и ели одновременно. Выпивание не останавливалось. Еда отлично растянулась от одиннадцати до шести часов, когда начались фейерверки.
Фейерверки, конечно (как вы уже догадались) были сделаны Гэндальфом, привезены им лично и им же устроены – по крайней мере самые важные из них. Была массовая раздача петард, шутих, сверчков, ламп, гномьих свечей, эльфийских фонтанов и хлопушек. Они были, разумеется, превосходного качества. Искусство Гэндальфа, разумеется, было давним и самым лучшим. Были ракеты, похожие на сверкающих птиц, поющих прелестными голосами; были зеленые деревья со стволами из крутящегося дыма: их листья раскрывались, (22) словно вся весна оказалась сжатой в несколько минут, а их сияющие ветви сбрасывали пылающие цветы на остолбеневших хоббитов – только чтобы исчезнуть в приятном аромате, почти коснувшись чьей-то шляпы или чепчика. Были фонтаны бабочек, летевших в деревья; были столбы цветного огня, обращавшиеся в парящих орлов, или плывущие корабли, или летящих лебедей; были красные гремучие вспышки и потоки желтого дождя; был лес серебряных копий, взметнувшихся внезапно в небо, как в руках атакующего войска, и упавших с шипением в Водью, словно сотни горячих змей. И была одна, последняя вещь, в которой Гэндальф превзошел сам себя – он многое знал о хоббитах и их убеждениях. Вспыхнул огонь, поднялся густой дым, сформировавшийся в гору со сверкающей вершиной, она вспыхнула алым и зеленым, и из горы вылетел огненно-золотой дракон (не настоящего размера, конечно, но очень похожий): из его пасти вырвался огонь, глаза взглянули вниз, раздался рев, и дракон трижды промчался вокруг толпы. Каждый пригнулся, а кое-кто и попадал. Дракон пронесся как поезд и разорвался над Уводьем с оглушительным грохотом.
«Это означает начало обеда», - сказал Гэндальф. Удачное замечание, поскольку страх и тревога исчезли, как по волшебству. Теперь нам действительно следует поспешить, поскольку все это не столь важно, как кажется. Ужин был на всех гостей. Но было особенное обеденное застолье в главном павильоне с деревом. На этот обед приглашения были ограничены двенадцатью дюжинами, или одним гросс (не считая Гэндальфа хозяина), составленным из всех главных хоббитов и их старших детей, каждый из которых приходился Бильбо родней, или с которым он был связан, или же хорошо принимал его в любое время, или же к кому он питал особые чувства. Были приглашены почти все Бэггинсы; множество Туков (его родня по матери); некоторые Граббы (родня по деду), дюжины Брендибэков (родня по бабушке) и различные Чаббы, Бэрроузы, Боффины и Праудфиты – некоторые из них вовсе не были связаны с Бильбо на памяти местных историков, а некоторые даже жили в других частях Шира; но все они, конечно, были хоббитами. Даже Саквиль-Бэггинсы, его первые кузены со стороны отца, не были забыты. Между ними и господином Бэггинсом было некоторое отчуждение, как вы помните, тянувшееся уже в течение 20 лет. Но столь прелестна была пригласительная открытка, вся написанная золотом, что они почувствовали невозможным отказаться. К тому же их кузен (23) уже много лет специализировался по еде, и его столы имели высокую репутацию даже в то время, когда еда была тем, что всегда должно быть, и с избытком хватало на практику всем желающим.

[Elendil]

Все 144 избранных гостя ожидали превосходного пира, хотя они и побаивались послеобеденной речи своего хозяина. Он был вполне способен выдать что-то, что он называл «поэзией», а иногда, после стакана-другого, мог обратиться к дурацким приключениям, имевшим место с ним давным-давно – во время его странного исчезновения. Ни один из 144-х не ошибся: они получили великолепный пир, действительно впечатляющее развлечение – богатый, изобильный, разнообразный и затяжной. Запасы провизии на следующую неделю упали почти до нуля, но поскольку посыльные господина Бэггинса как раз и опустошили большинство лавок, подвалов и складов на мили вокруг, это никого не беспокоило.
После пира настало время Речи. Большинство собравшихся хоббитов были сейчас в приподнятом настроении – в том блаженном состоянии, которое они называли заполнением «до углов» (глотками их любимых напитков и кусками их любимых блюд): прежние их страхи были забыты. Они готовы были услышать что угодно, подзадоривая говорящего до предела. Но они не были готовы удивляться. Но удивлены они все же были, и по полной мере – некоторые даже получили несварение.
- Дорогие гости, - начал господин Бэггинс, поднимаясь.
- Слушайте, слушайте! – ответили ему хором, противореча при этом собственному призыву. В это время Бильбо покинул свое место и встал на стул под освещенным деревом. Свет фонаря падал на его сияющее лицо; золотые пуговицы его жилета сверкали. Их видели все. Одна его рука была в кармане. Вторую он поднял вверх.
- Мои дорогие Бэггинсы! – начал он снова. – И дорогие мои Туки, и Брэндибэки, и Граббы, и Чаббы, и Бэрроузы, и Боффины, и Праудфуты!
- Праудфиты! – крикнул пожилой хоббит сзади. Он, конечно же, был Праудфут, и заслуженно: его ноги были большими, очень волосатыми, и обе были на столе.
- А также мои дорогие Саквиль-Бэггинсы, которых я наконец пригласил снова в Бэг-Энд. Сегодня мой семьдесят первый день рождения!
- Ура! Ура! Счастья здоровья! – закричали все и застучали радостно по столам. Бильбо действовал прекрасно. Это была речь из тех, которые они любили: короткая, ясная, без неожиданностей. (24)
- Я надеюсь, вы все наслаждаетесь так же, как и я.
Громкие одобрения. Крики «да» (и «нет»). Звуки рогов, труб, флейт и других инструментов. Здесь присутствовало много молодых хоббитов, поскольку у хоббитов все очень легко с детьми в сидении допоздна – особенно когда есть шанс даром вкусно поесть. Рванули сотни музыкальных хлопушек. Большинство из них имели на себе пометку «Дэйл». Что это значило, знали лишь Бильбо и некоторые из его самых близких друзей (и, конечно же, знаете вы); но это были очень хорошие хлопушки. В них находились маленькие, но превосходно сделанные инструменты с очень хорошим звуком. В одном из углов некоторые молодые Туки и Брэндибэки, полагая, что Бильбо уже закончил речь (сказав все, что было необходимо), составили небольшой оркестр и заиграли веселую танцевальную музыку. Молодые Просперо Брэндибэк[7] и Мельба Тук взобрались на стол и стали танцевать прыг-дрыг, танец красивый и быстрый. Но Бильбо еще не закончил.
Забрав рог у одного из детей, он трижды громко протрубил. Шум затих. «Я вас долго не задержу», - крикнул он. Вновь послышались подбадривания. «НО! Я вас всех собрал, чтобы сделать Объявление».
Что-то в его голосе заставило некоторых Туков насторожиться. «Точнее, для трех объявлений. Прежде всего, чтобы сказать, что я очень люблю вас всех; и что семьдесят один год – слишком мало, чтобы жить среди таких замечательных хоббитов».
Громкие крики согласия.
- Половину из вас я не знаю и вполовину от того, как хотел бы, и меньше половины из вас – вполовину от того, чего вы заслуживаете.
На этот раз без одобрений – это было слишком сложно. Было несколько осторожных хлопков, но не все еще имели достаточно времени, чтобы осмыслить сказанное и решить, был ли это комплимент.
- Во-вторых, чтобы справить мой день рождения и двадцатую годовщину моего возвращения. – Без одобрений; послышался недовольный шепот.
- Наконец, чтобы сделать Заявление, – он сказал это так громко и внезапно, что все, кто мог, сели. – Я должен заявить, что, хотя я и сказал, что 71 год – это слишком малое время среди вас, это КОНЕЦ. Я ухожу. Я отбываю после обеда. Прощайте!
Он сошел вниз. Сто сорок четыре потрясенных хоббита безмолвно откинулись назад. Господин Праудфут уронил(25) ноги со стола. Госпожа Праудфут подавилась шоколадом. Затем сорок секунд стояла полная тишина, пока каждый Бэггинс, Тук, Брэндибэк, Чабб, Грабб, Бэрроуз, Брэйсгердл, Боффин и Праудфут не заговорили вместе.
- Хоббит сошел с ума. Всегда так говорили. Плохой вкус в шутках. Пытается выдернуть шерсть из наших ног. Испортил хороший обед. Где мой носовой платок? Не будем пить за его здоровье. Выпьем за мое. Где та бутылка? Он собирается жениться? Не на ком-то из находящихся здесь. Кто за него пойдет? Почему прощайте? Куда он идет? Что он оставляет? – и так далее. Наконец старый Рори Брэндибэк [8] (сильно наевшийся, но все еще соображающий) закричал: - А где же, в любом случае, сейчас он сам-то? Где Бильбо?
Нигде не было видно даже следов их хозяина.

Разумеется, Бильбо исчез тихо и незаметно во время разговоров. Пока он говорил, он уже нащупал пальцем маленькое кольцо [9] в кармане брюк. Сходя вниз, он надел его – и его больше никогда не видели в Хоббитоне.
Когда за гостями прибыли повозки, прощаться было не с кем. Повозки укатили одна за другой, полные сытых, но странно недовольных хоббитов. Пришли садовники (по плану) и оттащили в телеги тех, кто случайно остался, спящих или не способных двигаться. Ночь наступила и прошла. Поднялось солнце. Хоббиты встали гораздо позже. Утро продолжалось.

ПРИМЕЧАНИЯ.

1. «Семьдесят первый» появилось после «семидесятый»; но «семьдесят первый» в тексте прощальной речи Бильбо написано сразу.
2. В этом месте автор сначала написал:
Дважды перед этим он был поводом для местных сплетен: редкое достижение для Бэггинса. Первый раз был, когда он остался сиротой, будучи в возрасте сорока лет, после безвременной гибели отца и матери (в инциденте с лодкой). Второй раз был более примечательным.
Такая судьба Банго Бэггинса и его жены выглядит неправдоподобной в свете слов первой главы «Хоббита»:
Не то, чтобы Белладонна Тук имела какие-то приключения, став госпожой Бэггинс. Банго, это был отец Бильбо, выстроил для нее прекрасную хоббичью нору… и там они жили до конца своих дней. (26)
Выглядело бы ненормальным, если бы эта пара занималась «глупостями с лодкой», словами Гаффера Гэмджи, и осознание этого, несомненно, было причиной того, что автор вычеркнул этот фрагмент; но случайность с лодкой не была забыта, и стала судьбой (Ролло Болгера >) Дрого Бэггинса и его жены Примулы Брэндибэк, для которых это был менее невероятный случай (см. стр. 37).
3. На этом этапе только 20 лет отделяли приключение Бильбо в «Хоббите» от его прощального вечера, и автор полагал «Б» на телеге означающим Барда, короля Дэйла. Позднее, когда года значительно отдалились, это был Байн, сын Барда, который в это время правил в Дэйле.
4. В оригинале «Хоббита» Гэндальф при его первом появлении был описан как «маленький старичок», но затем слово «маленький» было удалено. См. стр. 315.
5. Одинокое дерево на поле перед Бэг-Эндом уже было на иллюстрации на обложке «Хоббита», как и огород Бильбо, и хоббичьи норы Бэгшот Роу (хотя само название появилось здесь впервые).
6. 20 сентября был день рождения Бильбо в первой версии (стр. 16).
7. Просперо Брэндибэк был сначала написан как Орландо Брэндибэк, второй носитель этого имени: в списке подарков Бильбо в первой версии. Горбадук Брэндибэк был изменен на Орландо Грабб.
8. Очень похожий отрывок, показывающий отдельные возгласы гостей, был добавлен к рукописи оригинального текста, но там крикнувшим «Где же он сейчас, во всяком случае?» был Иниго Грабб-Тук, получивший обеденный сервиз, и в этом качестве он перешел в третью версию главы.
9. «Маленькое кольцо»: изменение от «его знаменитое кольцо».

[Elendil]

Этот текст приведен полностью, поскольку вместе с первым он образует основу для написания следующего, откуда приводятся лишь выдержки; но можно заметить, что Вечер – подготовка, фейерверки, пир – уже получил форму, сохраненную в FR, кроме нескольких незначительных тонкостей в рассказе. Более удивительным является то, что на этом этапе автор все еще имел мало идей, к чему он, собственно, ведет дело: это было начало без цели (но – см. стр. 42-43).
Основные изменения, сделанные в рукописи, не включены в приведенный выше текст. В речи Бильбо его слова «Во-вторых, чтобы справить мой день рождения и двадцатую годовщину моего возвращения»(27) и пояснение «без одобрений; послышался недовольный шепот» были удалены, и появился следующий расширенный фрагмент:
- Во-вторых, чтобы справить наши дни рождения: мой и моего замечательного, храброго отца. – Недовольная, озабоченная тишина. – Я достиг лишь половины достигнутого им: мне 72, ему 144. Ваше количество избрано, чтобы почтить каждый его замечательный год. – Это было действительно ужасно – некоторые были поражены, поняв, что они подобны добавочным дням, введенным, чтобы заполнить календарь.
Это изменение выглядит в своем появлении сделанным в ходе написания рукописи: оно четко написано чернилами, и явно отличается от различных торопливых карандашных пометок. Но его появление запутывает. Зачем Бильбо так ссылается на старого Банго Бэггинса, после этих многих лет? Банго был «чистым» Бэггинсом, «солидным и зажиточным» (таким он описан в «Хоббите»), и умер солидно, в собственной постели в Бэг-Энде. Называние его «храбрым» выглядит странно, а для Бильбо сказать « я достиг лишь половины достигнутого им» и «ему 144» - еще более странная причуда.
Объяснение фактически очень простое: это сказал не Бильбо, а его сын Бинго Бэггинс, появляющийся в третьей версии «Долгожданного вечера». Это хороший пример того, как автор использовал ранний текст как «матрицу» для следующей версии, но не путем полного исправления: так, в этом случае он не сделал структурных изменений выше по тексту, но вписал карандашом имя Бинго против Бильбо на последних страницах и аккуратно переписал отрывок речи Бильбо, чтобы оставить ощущение, что Бильбо здесь больше не при чем. Ясно, по-видимому, что это внезапное появление радикально новой идеи и побудило его оборвать эту версию.
Другие торопливые изменения – «семьдесят первый» на «семьдесят второй» при каждом появлении, и они также связаны с появлением новой истории. В этом тексте возраст Бильбо в открывающем предложении был 70 лет, как в первой версии, но дальше по главе изменено на 71 (п.1 выше). Число гостей уже изначально было 144, но ничего не было сказано о значении этого числа; это было выбрано по особой причине лишь в новом фрагменте речи: «Мне 72, ему 144. Ваше количество изьрано, чтобы почтить каждый его замечательный год». Выглядит ясным, что изменение 71 на 72 было сделано потому, что 72 есть половина от 144. Количество гостей изначально появилось, когда рассказ был еще о Бильбо, и сначала не имело объяснения двенадцати дюжин, гросса.
Следует отметить еще несколько мест. Гэндальф присутствует на обеде; Гаффер Гэмджи еще не появлялся, но наличествует «старый Рори Брэндибэк» (вместо Иниго Грабб-Тука, п.8 выше); и Бильбо не исчезает с ослепительной вспышкой. На каждом этапе количество фамилий семей хоббитов увеличивается: здесь появляются Брэндибэки и вписаны карандашом Брэйсгердлы, появляющиеся как написанные сразу в третьей версии.(28).

[Elendil]

(iii)

Третья версия.

Третий черновик «Долгожданного вечера» - это полная и ясная рукопись с относительно небольшими поздними исправлениями. В этом разделе примечания опять даны сразу в конце.
Обсуждение изменения речи Бильбо во второй версии уже показало центральное новшество третьей: рассказ теперь идет не о Бильбо, а о его сыне. Об этом новшестве Хампрей Карпентер заметил:
Толкиен еще не имел ясной идеи, о чем будет новый рассказ. В конце «Хоббита» он сказал, что Бильбо «был счастлив до конца своих дней, бывших очень долгими». Так как мог хоббит иметь новые приключения под этим именем без противоречия? И разве не были выработаны все возможности характера Бильбо? Он решил представить нового хоббита, сына Бильбо – и дать ему имя по именам игрушечных мишек-коала своих детей, «Бинго».[1] Так он вычеркнул Бильбо в первом черновике и над ним написал Бинго.[2]
Объяснение вероятное. В первом черновике, однако, автор написал, что рассказ о дне рождения «просто служит для того, чтобы объяснить, что Бильбо Бэггинс женился и имел много детей, поскольку я собираюсь вам рассказать об одном из его потомков» (во второй версии мы вовсе не видим указания на то, что случилось после вечера – хотя возможно предположение чего-то подобного в словах «Теперь нам действительно следует поспешить, поскольку все это не так важно, как кажется»). С другой стороны, есть указания в ранних записях (стр. 41), что какое-то время действительно именно Бильбо предназначался для нового «приключения».
Первая часть третьей версии почти полностью отличается от двух прежних, и она приведена здесь полностью, с некоторыми ранними изменениями.

Долгожданный вечер.

Когда Бинго, сын Бильбо, из хорошо известной семьи Бэггинсов приготовился отпраздновать свой [пятьдесят пятый>] семьдесят второй [3] день рождения, среди соседей пошли некоторые разговоры, и народ стал перетряхивать свои воспоминания. Бэггинсы в этих краях слыли семьей зажиточной(29) и солидной, но Бинго принадлежал ветви семьи, которая была особенной, и о них рассказывали странные истории. Отец Бинго, как некоторые еще помнили, однажды просто потряс Хоббитон и Уводье – он исчез однажды 30 апреля после завтрака и не появлялся до обеда 22 июня следующего года. Очень странное прошлое, по поводу которого он никогда не чувствовал себя довольным. Он, конечно, написал об этом книгу; но даже те, кто читал ее, никогда не принимали все это всерьез. Не следует говорить с хоббитами о драконах: они и не поверят вам, и почувствуют себя неуютно, и в будущем станут избегать вас.
Бильбо Бэггинс, по правде, вскоре вернулся на нормальный путь (более или менее), и, хотя его репутация никогда не возродилась, его стали принимать соседи. Он никогда, возможно не вернулся в состояние «настоящего хоббита», но был, безусловно, «нормальным». Каким-то путем он стал более чем хорошо устроившимся, фактически просто богачом; так что, естественно, его с радостью посещали все его соседи и родня (кроме, конечно, Саквиль-Бэггинсов). Он сделал еще две вещи, вызвавшие оживленное чесание окрестных языков: он женился в семьдесят один год (немного, но не слишком, поздно для хоббита), выбрав невесту с другого конца Шира и дав свадебный пир, запомнившийся превосходным; он исчез (вместе с женой) незадолго до своего сто одиннадцатого дня рождения, и его больше не видели. Народ Хоббитона и Уводья не получили похорон, так что для разговоров было много поводов. Его резиденция, богатство, положение (и сомнетельная репутация у соседей) были унаследованы его сыном Бинго, прямо перед его собственным днем рождения (который совпадал с днем рождения его отца). Бинго был, конечно, просто юношей 39 лет, у которого только появились зубы мудрости; но он тут же стал перенимать отцовскую странность: он никогда не объявлял траура по своим родителям и говорил, что считает их живыми. На вполне понятный вопрос «Где же они тогда?» он просто подмигивал в ответ. Он жил один, и часто уходил из дома. Он был знаком с наименее образованными членами семьи Туков (родней его бабушки и друзьями деда), и ему также нравились некоторые из Брэндибэков. Они были родней его матери. Ею была Примула Брэндибэк [4] из рода Брэндибэков, живущих в Бэкланде, за рекой Брэндивин на другом конце Шира, у самого Старого Леса – подозрительной земли. [5] Жители Хоббитона знали немногое (30) о тех краях, как и о Брэндибэках; хотя некоторые слышали, что они были богаты, и становились все богаче, но, безусловно, имели какую-то «безрассудность» - надо полагать, наследственную.
Так или иначе, Бинго жил в Бэг-Энде Под Холмом уже целых [16>] 33 года [6], не создавая никаких скандалов. Его праздники были, возможно, временами немного шумными, но хоббитов не смущал шум подобного рода. Он тратил свои деньги свободно и в основном поблизости. Теперь соседи понимали, что он планировал нечто необычное через эти праздники. Естественно, пробудились их воспоминания и зачесались языки, и богатство Бинго опять пересчитывалось. Воистину, притягательность приготовлений почти затмила рассказы стариков об исчезновении его отца.
- В конце концов, - говорил старый Гаффер Гэмджи из Бэгшот Роу [7], - эти уходы есть дело прошлое и прошедшее; а этот вечер собирается пройти вот в этот самый месяц. – Это был ранний сентябрь, и столь великолепный, сколь только можно пожелать. Кто-то пустил слухи о фейерверках. Очень скоро все приняли к сведению, что готовятся фейерверки, каких не видели уже около века, с тех пор, как умер Старый Тук.

[Elendil]

Интересно отметить появление чисел 111 и 33, хотя впоследствии они будут иначе осмыслены: здесь Бильбо было 111, когда он покинул Шир, а Бинго затем 33 года жил в Бэг-Энде до прощального вечера; впоследствии 111 был возраст Бильбо на вечере – когда это опять стал его вечер – а 33 был возраст Бинго (Фродо) в этот же день.
В этом отрывке мы также видим появление очень важной топографии и топонимии – Бэкланд, Брэндивин и Старый Лес. Об этих названиях см. в примечании, п.5.
Что до рассказа в этой версии о приготовлениях к Вечеру, самом Вечере и его немедленных последствиях, автор следовал измененной второй версии (стр. 19-25) очень близко, добавляя временами детали, но в большей части делая немного больше, чем просто копируя (и, конечно, заменяя Бильбо на Бинго по необходимости). Здесь дается перечень интересных мест в новом рассказе с постраничными ссылками на вторую версию.

/20-21/. «Б» под короной» на повозке, ведомой людьми, становится ««Б», написанной желтым», и Б в тексте было заменено на Д, т.е. «Дэйл».
Когда Люди вновь спустились с холма, добавлено, что «эльфы и гномы не вернулись»; а прибывшая «бригада поваров» (31) была «для снабжения эльфов и гномов (которые, видимо, остались в Бэг-Энде и делали массу таинственной работы)».Объявление, запрещающее вход, теперь появляется на двери Бэг-Энда, и «специальный вход был сделан в склоне, обращенном к дороге; были построены широкие ступени и большие белые ворота» (как в FR). Вновь упоминается Гаффер Гэмджи: «он перестал даже заниматься садом».
Днем вечера все еще остается суббота (22 сентября).
Множество игрушек («некоторые, несомненно, волшебные», привезенных из Дэйла, были «гениальной работой гномов».

/22/. Теперь Бинго, не Гэндальф, в конце фейерверков говорит «это сигнал к ужину»; и хотя сначала было сказано, что все 144 гостя не включали хозяина и Гэндальфа, это было вычеркнуто.
В списке гостей появляются новые фамилии хоббитов: «и различные Бэроузы, Слокумы, Брэйсгердлы, Боффины и Праудфуты»; но «Слокумы» было затем изменено на «Хорнблоуэры», которые также добавлены в текст ниже по главе. Болгеры появляются в карандашных приписках, и присутствуют с самого начала четвертой версии. В своем письме в газету «Обсервер», опубликованном 20 февраля 1938 года, автор писал: «Полный список их богатейших семей таков: Бэггинсы, Боффины, Болгеры, Брэйсгердлы, Брэндибэки, Бэрроузы, Чаббы, Граббы, Хорнблоуэры, Праудфуты, Саквили и Туки». Граббы, родня деда Бинго, стали через карандашное изменение родней бабки, а Чаббы, напротив, из родни бабки родней деда.
Там, где в первой и второй версиях сказано, что часть хоббитов на вечер пришли «с другой стороны Шира», здесь говорится, что некоторые из них «даже и не жили в этом Шире»; «в этом Шире» перешло и в четвертую версию. Использование «в этом», а не просто «в» предполагает, что позднее значение («Пролог» к LR «Хоббиты называют ее Широм, как землю, подвластную их Тану») было лишь в процессе появления.
Отчуждение между Бэггинсами Бэг-Энда и Саквиль-Бэггинсами теперь продолжается не 20 лет, как в первых двух версиях, но «около семидесяти пяти лет, или даже более»: это число появилось из 111 (возраст Бильбо в момент исчезновения) минус 51 (он был «старше пятидесяти лет» во время своего приключения) плюс 16 лет (32) проживания Бинго в Бэг-Энде. «Семьдесят пять» было изменено на «девяносто», что связано с изменением 16 на 33.

/23/. Бинго был способен обратиться к «дурацким приключениям своего «храброго и знаменитого» отца».

/24/. Двое молодых хоббитов, взобравшихся танцевать на стол, по-прежнему Просперо Брэндибэк и Мельба Тук, но Мельба была изменена карандашом сначала на «Арабелла», а потом на «Аманда».
Бинго теперь говорит, как и Бильбо в FR, «я люблю меньше чем половину из вас вполовину от того, чего вы заслуживаете».
Второе объявление Бинго выражено словами второй версии (стр. 27): «чтобы справить НАШИ дни рождения: мой и моего замечательного храброго отца. Я достиг лишь половины достигнутого им: мне 72, ему 144, и т.д.»
Последние слова Бинго: «Я ухожу после обеда» были исправлены в рукописи на «Я ухожу сейчас».

/25/. Сборные комментарии после заключительных слов Бинго теперь начинаются так: «Хоббит сошел с ума. Всегда так говорил. И его отец. Он мертв уже 33 года, я знаю. 144, какая чушь». А Рори Брэндибэк кричит: «Где Бильбо – то есть, тьфу, я говорю, Бинго? Где он?»
После «его никогда больше не видели в Хоббитоне» добавлено: «Кольцо было прощальным подарком его отца».

С места, где вторая версия заканчивается словами «утро продолжалось» третья версия возвращается к оригинальному варианту (стр. 15) и тесно ему следует почти до конца, используя те же фразы и по большей части сохраняя изначальный список (измененный, см. стр.17, п.5) имен и пометок получателей подарков из Бэг-Энда – это теперь, конечно, подарки от Бинго.
Семолина Бэггинс названа «тетей, или первой кузиной поколением старше».
Карамелла Тук (изменена потом на Болгер) «была любима среди младших дальних кузин».
Обо Тук-Тук, получивший пуховую кровать, осталсч старшим дядей, но Обо было изменено в тексте на Ролло.
Горбадук (>Орландо) Грабб первого текста, получатель золотой ручки, становится Орландо Бэрроуз.
Мунго Тук, Иниго Грабб-Тук и Анжелика Бэггинс остаются; и названы два новых назначения перед госпожой Саквиль-Бэггинс:

[Elendil]

Для коллекции, Хуго Брэйсгердлу, от поставщика: на пустом книжном шкафу. Хуго много брал книг, но очень мало возвращал. (33).
Козимо Чаббу, считайте своим, Бинго: на барометре. Козимо всегда стучал по нему толстым пальцем, когда бы ни вошел в холл. Он боялся промокнуть и потому круглый год носил шарф и плащ.
Гримальде [>Лобелии] Саквиль-Бэггинс, как подарок: на коробке серебряных ложек. Бильбо Бэггинс был уверен, что она перетаскала к себе огромное количество ложек в его отсутствие 90 лет назад. Бинго унаследовал эту уверенность, и Гримальда [>Лобелия] это знала.

Сказано также, что «Бинго очень аккуратно распределил свои сокровища: книги, картины и коллекцию игрушек. Для своих вин он нашел очень хороший дом. Большинство из них ушли Мармадуку Брэндибэку» (предшественник Мериадока). Оригинальный черновик близко повторен в части отсутствия денег и драгоценностей, и в записке, передающей Бэг-Энд Саквиль-Бэггинсам (но кузен Бильбо становится теперь Отто, и их владение вступает в силу с 24 сентября) – «и они получили наконец Бэг-Энд, хотя им и пришлось ждать на 93 года дольше, чем они рассчитывали»: 111 минус 51 плюс 33, см. стр.31-32 [8]. Появляется Санчо Праудфут, попадающийся в кладовой, где ему послышалось эхо; физически атакованный Отто Саквиль-Бэггинсом, он был под конец просто выведен вон адвокатами, сначала названными «Грабб и Бэрроуз», как в «Хоббите», затем измененными на «Господа Йаго Грабб и Фолко Бэрроуз (адвокаты Бинго)».
Завершение третьей версии приводится полностью:

Как факт, деньги Бинго стали легендой, и каждый был озадачен и обеспокоен – и все еще надеялся. Как бы он посмеялся! Он действительно тихо посмеивался, насколько мог себе позволить, поскольку сидел в большом шкафу за дверью столовой и слышал весь шум. Он сидел внутри, конечно, не для того, чтобы спрятаться, а чтобы избежать синяков и шишек, будучи совершенно невидимым. Он должен был смеяться один и тихо, но все же он наслаждался шуткой: все происходило согласно его ожиданиям.
Я думаю, все уже стало ясно всем, кроме озабоченных расхватыванием хоббитов. Ясно, что (в согласии с важными вещами своей послеобеденной речи) Бинго внезапно очень устал от них всех. Буйный напор туковского начала захватил его – конечно, не все Туки имели этот ух путешественников, их матери были из Чаббов, Хорнблоуэров, Болгеров, Брэйсгердлов, Граббов и были не такими; но Туки были во всем наиболее непредсказуемыми из хоббитов. К тому же я должен сказать еще кое-что, если вы еще об этом не подумали: у Бинго не оставалось больше денег или драгоценностей! (34) Практически никаких. Никаких причин для перекапывания прекрасной хоббичьей норы. Деньги куда-то пропали в те дни, и многое можно было получить без них; но он потратил свои последние 500 дукатов на день рождения. Это было в нем что-то от Брэндибэков. После того у него не осталось ничего, кроме золотых пуговиц его жилета, небольшого кошелька с серебром и его кольца. В течение 33 лет он успел потратить все остальное – из того, что осталось от его отца, который мало тратился в течение пятидесяти лет [9] (и забрал немного на дорожные расходы).
Вот так. Все подошло к концу. Наступил вечер. Бэг-Энд был оставлен пустым и темным. Народ ушел – в большинстве своем споря и доказывая. Их голоса можно было слышать с Холма в сумерках. Очень немногие думали о Бинго. Они решили, что он свихнулся и сбежал, и одним Бэггинсом стало меньше. Они, конечно, думали о легендарных богатствах, но их уже ожидал чай. Были, конечно, некоторые, кто сожалели о его внезапном исчезновении – некоторые из его младших друзей были в самом деле опечалены. Но не все с ним попрощались. Это легко объяснить, что вскоре и будет сделано.

Бинго выбрался из шкафа. Поднимался туман. На его часах было шесть. Дверь была открыта, поскольку ключ лежал в его кармане. Он вышел, запер дверь (оставив и ключ) и взглянул на небо. Проглядывались звезды.
- Это будет чудесная ночь, - сказал он. – Ну и шутка! Ну, я не должен заставлять их ждать. Я ухожу. Прощайте! – он побежал по саду, перепрыгнул забор и пошел в поля, двигаясь, словно неслышный шелест в траве.

ПРИМЕЧАНИЯ.

1. В это трудно поверить, и если это не совпадение, то это странно. Если Бинго Бэггинс получил свое имя из этого источника, можно лишь предполагать, что лемонический характер (состоящий из маниакального религиозного деспотизма и жажды разрушений) Бинго-главаря, под которым Кристофер и его сестра и запомнили его, перерос позднее во что-то иное.
2. Изменение было сделано не в первом черновике, а в карандашных поправках ко второй версии.
3. Изменение «пятьдесят пятый» на «семьдесят второй» было произведено в то же время, когда 16 лет, в течение которых Бинго жил в Бэг-Энде после ухода своих родителей (35), были изменены на 33 (п.6). Эти изменения были сделаны прежде, чем глава была окончена, поскольку дальше в ней, в прощальной речи Бинго, присутствуют измененные числа, написанные сразу. Когда автор написал «пятьдесят пятый день рождения» и «16 лет», он, вероятно, думал об избавлении от идеи, появляющейся в переписанной второй версии (стр. 27), что количество гостей – 144 – было избрано по внутренней причине, поскольку на 55-м дне рождения Бинго его отцу было бы 127 (покинул Шир 16 лет назад, в 111 лет, когда Бинго было 39).
4. «Примула» было сначала написано «Амальда». В первой версии (стр. 16) Амальда было именем госпожи Саквиль-Бэггинс. В четвертой версии «Долгожданного вечера», когда Юильбо вернулся к холостяцкому положению, Примула Брэндибэк, не будучи больше его женой, осталась матерью Бинго.
5. Автор сначала написал здесь «Брэндибэки из Вуд Итона на другой стороне Шира, у самого Дальнего Леса [Бэквуд] – странной земли. Сначала он изменил (видимо, прямо при написании) название крепости Брэндтбэков с Вуд Итон (деревня в долине Шервелл возле Оксфорда) на Бури Андервуд (где Бури – Bury – очень часто встречающийся элемент английских названий, происходящий от староанглийского burig – дательный падеж от burg – «укрепленное место, город»); затем он ввел название реки, заменил Бури Андервуд на Бэкланд, а Дальний Лес на Старый Лес.
6. Это изменение было сделано тогда же, когда и замена 55 на 72 – возраста Бинго на Вечере, см.п.3.
7. Это первое появление Гаффера Гэмджи из Бэгшот Роу (название впервые упомянуто во второй версии).
8. Как упоминалось в п.3., позднее изменение 55 на 72 как возраста Бинго и 16 на 33 как числа лет, прожитых им в Бэг-Энде после ухода Бильбо, которое появляется как исправление в начале текста, в дальнейшем присутствует как написанное изначально.
9. Можно ожидать «шестьдесят» (111 минус 51): см. стр.31, 252.

Замечание по именам Хоббитов.

Будет еще заметно, что наслаждение именами и отншшениями хоббитских семей Шира, откуда появляются пространные генеалогии, присутствовало с самого начала. Ни в каких иных местах автор не вводил и не изменял столь обильно. Уже встречались, помимо Бильбо и Банго Бэггинсов и Белладонны Тук, появившихся в «Хоббите»:

Бэггинс: Анжелика, Иниго, Семолина.
Болгер: Карамелла (заменила Карамеллу Тук).
Брэйсгердл: Хуго.
Брэндибэк: Амальда>Примула, Мармадук, Орландо, Просперо, Рори.
Бэрроуз: Фолко, Орландо (заменил Орландо Грабба). (36)
Чабб: Козимо.
Грабб: Горбадук>Орландо, Иаго.
Грабб-Тук: Иниго.
Праудфут: Санчо.
Саквиль-Бэггинс: Амальда>Лоникера или Гризельда>Гримальда>Лобелия, Саго>Космо>Отто.
Тук: Карамелла, Мельба>Арабелла>Аманда, Манго.
Тук-Тук: Обо>Ролло.

[Elendil]

(iv)

Четвертая версия.

В рукописи третьей версии были сделаны два дальнейших изменения, породивших важное продвижение. Они были произведены аккуратно, красными чернилами, но вытекающие изменения ниже по тексту не делались. В первом предложении «Бинго, сын Бильбо» было исправлено на «Бинго Болгер-Бэггинс», а в третьем предложении «отец Бинго» было заменено на «дядя (и опекун) Бинго, Бильбо Бэггинс».
Мы подходим к следующему этапу, когда «долгожданный вечер» все еще устроен Бинго, не Бильбо, но Бинго – его племянник, а не сын, и женитьба Бильбо была удалена.
Четвертая версия – печатная. Она была очень сильно изменена впоследствии, но эти изменения принадлежат второй фазе написания «Братства Кольца», и здесь они игнорированы. Изменения в третьей версии только ссылались на новый текст (который теперь начинается «Когда Бинго Болгер-Бэггинс из известной семьи Бэггинсов подготовился справить свой семьдесят второй день рождения»), но в остальном он являет собой копию третьей версии вплоть до «он был в хороших отношениях со всеми своими соседями и родней (кроме, конечно, Саквиль-Бэггинсов)». Здесь версии расходятся:

Но народ мало обращал внимания. Он часто уходил. А сели он был дома, то никогда нельзя было знать, кого встретишь у него: хоббитов из очень бедных семей, или народ из дальних деревень, гномов, а порой даже эльфов.
Он сделал еще две вещи, давшие повод для пересудов. В возрасте девяносто девяти лет он усыновил своего племянника, или, чтобы быть точным (Бильбо называл племянниками и племянницами очень берзазборно), своего кузена во втором поколении, Бинго Болгера, паренька лет двадцати семи. О нем слышали очень мало, и не особо хорошего (37) (как говорили). Как факт, Бинго был сыном Примулы Брэндибэк (и Ролло Болгера, бывшего персоной незначительной), а она была дочерью Мирабеллы Тук (и Горбадука Брэндибэка, бывшего довольно важным); а та была одной из трех примечательных дочерей Старого Тука, долго бывшего главой хоббитов по той стороне Водьи. И так опять смешались Туки – всегда беспокойный элемент, особенно в сочетании с Брэндибэками. Примула ведь была из Брэндибэков Бэкланда с той стороны реки Брэндивин, на другой стороне Шира, у опушки Старого Леса – странной земли. В Хоббитоне мало знали о ней, равно как и о Брэндибэках, хотя некоторые слышали, что они богаты, и становились бы еще богаче, если бы не были столь безрассудны. Что случилось с Примулой и ее мужем, в Хоббитоне толком не знали. Был слух о несчастном случае на лодке на Брэндивине – одна из вещей, которыми занимались Брэндибэки. Некоторые говорили, что Ролло Болгер умер в молодости от переедания; другие говорили, что та лодка потонула под тяжестью его веса.
Так или иначе, Бильбо Бэггинс усыновил господина Болгера, объявил, что сделает его своим наследником, сменил фамилию на Болгер-Бэггинс и еще дальше отодвинул Саквиль-Бэггинсов. Затем, незадолго до своего сто одиннадцатого дня рождения, Бильбо исчез, и больше его в Хоббитоне не видели. Его родственники и соседи лишились возможности устроить похороны, и появился хороший повод для пересудов. Но это было не важно: резиденция Бильбо, его богатство, положение (равно как и сомнетильная репутация среди прочих хоббитов) были унаследованы Бинго Болгер-Бэггинсом.
Бинго был простым юношей тридцати девяти лет и у него только прорезались зубы мудрости; но он тут же стал перенимать странную репутацию своего дяди. Он отказался от траура и через неделю устроил празднование дня рождения – своего и дяди (их дни рождения пришлись на один день). Поначалу хоббиты были шокированы, но он повторял это из года в год, пока все не привыкли. Он говорил, что не считает, что Бильбо Бэггинс умер. Когда звучал понятный вопрос: «Где же он тогда?» - он просто подмигивал в ответ. Он жил один, и часто уходил из дома. Он лучше всего общался с наименее добропорядочными из семьи Туков (родня его деда) и был в восторге от Брэндибэков (родня его бабки).
Так или иначе, Бинго Болгер-Бэггинс был владельцем Бэг-Энда Под Холмом уже тридцать три года без каких-либо происшествий. Его вечера были порой немного шумными… (38)

С Горбадуком Брэндибэком и Мирабеллой Тук (одной из «трех замечательных дочерей Старого Тука», которые упоминались в «Хобите») генеалогия теперь становится как в FR, за исключением того, что муж Примулы Брэндибэк (Бильбо в третьей версии) – Ролло Болгер, а не Дрого Бэггинс; и вновь появляется несчастный случай в лодке.
Отсюда до конца печатного текста совпадает с третьей версией, и лишь немногое добавлено. Бильбо, конечно, везде становится дядей Бинго; Бинго был способен обратиться к «дурацким приключениям своего «замечательного и храброго» дяди». Но замечания Бинго в его речи о возрастах его и его дяди и о числе гостей остаются теми же, и «кольцо было прощальным подарком его дяди».
Небольшие изменения слов продвигают текст к FR, например, где в третьей версии Рори Брэндибэк описан как «плотно наевшийся, но соображающий лучше многих», теперь о нем сказано, что «его разум ни старость, ни удивление, ни плотный обед не затуманили». Но выписать даже часть подобных изменений в выражениях между двумя связанными версиями было бы непрактично. Здесь, однако, приведены несколько штрихов, которые собраны в виде примечаний, со ссылками на страницы сходных фрагментов в ранних версиях.

/30/. Гаффер Гэмджи говорит немного больше: «…очень приятный хоббит с хорошими отзывами, господин Болгер-Бэггинс, как я всегда говорил, - и это была совершенная правда; Бинго был всегда вежлив с Гаффером Гэмджи и обсуждал с ним выращивание картошки у забора.

/21,31/. День рождения стал четвергом (не субботой) 22 сентября (изменение в печатном тексте, но аккуратно над строкой и очевидно принадлежащее времени напечатания.

/31/. После фейерверков в главе больше нет упоминаний Гэндальфа.

/24,32/. Молодые хоббиты, танцевавшие на столе, Просперо Тук и Мелисса Брэндибэк.

/32-33/. Изменены несколько имен в списке получателей подарков из Бэг-Энда. Карамелла (Тук>) Болгер стала Карамелла Чабб; Ролло Тук-Тук стал Ролло Болгером (и дядей Бинго); Иниго Грабб-Тук, дошедший досюда с первой версии, стал Иниго Грабб; а Козимо Чабб стал Козимо Хорнблоуэр.

/33/. Теперь добавлено, что «бедняки-хоббиты были очень рады, особенно старый Гаффер Гэмджи, получив полтонны картошки»; что Бинго имел коллекцию волшебных игрушек, и что его друзья выпили (39) почти все вино, оставшееся все еще уходит к Мармадуку Брэндибэку.

/16, 33/. Официальное заявление в холле Бэг-Энда расширено, и за ним следует новый фрагмент:
«Бинго Болгер-Бэггинс, эсквайр. Отбывая вскоре, предлагает и передает как дар недвижимое имущество в виде жилой норы, известной как Бэг-Энд Под Холмом, со всеми принадлежащими землями, Отто Саквиль-Бэггинсу, эсквайру, и его жене Лобелии в их владение, для проживания, или передарения кому бы то ни было по их пожеланию, с двадцать четвертого сентября в день семидесятидвухлетия Бинго Болгер-Бэггинса и стасорокачетырехлетия Бильбо Бэггинса, которые были прежними владельцами и передают все права на вышеназванное имущество с вышеназванной даты».
Объявление было подписано «Бинго Болгер-Бэггинс от себя и дяди». Бинго не был юристом, и он просто написал так, как было бы приятно Отто Саквиль-Бэггинсу, который был юристом. Отто, разумеется, был рад, но стилю заявления или все же самому имуществу – трудно сказать. Так или иначе, прочитав бумагу, он воскликнул: «Наша наконец!». Так что я полагаю, она была составлена верно, в соответствиями с правилами хоббитов. Вот так Саквиль-Бэггинсы получили наконец Бэг-Энд, хотя им пришлось ждать на девяносто три года дольше, чем они рассчитывали.

/33/. Адвокаты, удалившие Санчо Праудфута, не оявляются.
Сделано добавление к фрагменту, описывающему характер Туков: «хотя они унаследовали огромное богатство и немалую грубость от Старого Тука, они выносили вещи на вытянутых руках вовремя».

/34/.Ссылка на то, что Бильбо «мало расходовал в течение пятидесяти лет» была изменена; текст теперь такой – «что осталось ему от его дяди; ведь Бильбо в свое время расходовал мало».
«Мало кто были огорчены его исчезновением; один или двое не были огорчены вовсе – они были в курсе дел, но не присутствовали в Бэг-Энде».

Нигде не объясняется, почему Бинго (или Бильбо в первой версии), для которого теперь деньги были проблемой (и одной из причин ухода), просто отдал «недвижимое имущество» Саквиль-Бэггинсам в подарок.
Были дальнейшие повороты, которые должны были привести данную стадию эволюции к конечной структуре, но на
Том первая глава остановилась на время, и Бинго Болгер-Бэггинс, «племянник», или точнее кузен во втором поколении, Бильбо Бэггинса, (40) присутствует во всей оригинальной форме Книги 1 «Братство Кольца». Здесь вкратце подводится итог в виде перечисления этапов развития до сего момента:

Долгожданный вечер.
Версия 1. Бильбо дает вечер, возраст 70 (я собираюсь рассказать об одном из его потомков).
Версия 2. Бильбо дает вечер, возраст 71.
Версия 3. Бильбо женат, исчез из Хоббитона с женой (Примулой Брэндибэк), когда ему было 111.
Его сын Бинго Бэггинс дает вечер, возраст 72.
Версия 4. Бильбо, неженатый, усыновил своего кузена Бинго Болгера (сына Примулы Брэндибэк), сменив фамилию на Болгер-Бэггинс, и исчез из Хоббитона в 111 лет.
Его усыновленный кузен, Бинго Болгер-Бэггинс, дает вечер, возраст 72.

[Elendil]

(v)
«История, которая готовится».
Именно четвертую версию (исполнение которой на печатной машинке показывает, что она была отправлена в «Ален и Унвин») автор упоминал в письме Карлу Фурту от 1 февраля 1938 года, шесть недель спустя после того, как начал новую книгу:

Не могли бы вы сказать господину Унвину, чтобы он попросил своего сына (Рейнар Унвин, тогда ему было 13), очень неплохого критика, прочитать первую главу продолжения «Хоббита»? Я напечатал ее. Я не имею уверенности по поводу нее, но если он решит, что это обещающее начало, могу добавить вслед за ней историю, которая готовится.

Что это за «история, которая готовится»? Тексты «Долгожданного вечера» не дают возможностей понять это, кроме конца третьей версии (стр.34), который делает ясным, что, покидая Бэг-Энд, Бинго шел на встречу и уходил с какими-то друзьями – как это показано уже в конце первого черновика(стр.17); в четвертой версии это повторено, и «один или два его друга» были «в курсе» - и они «не были в Бэг-Энде» (стр.39). Конечно, ясно, что Бильбо не умер, и (зная, к чему пришло в конце концов) мы можем считать указания на Бэкланд и Старый Лес за дальнейшие указания.
Но есть несколько беглых набросков этого времени, написанные на обеих сторонах листа бумаги, которые дают некоторые представления о том, что же «готовилось». Первый из них выглядит так: (41)

Бильбо уходит с 3 племянниками-Туками: Одо, Фродо и Дрого [изменено на Одо, Дрого и Фродо]. У него лишь небольшой мешок денег. Они идут всю ночь – на восток. Приключения – вроде троллей: дом ведьм по дороге в Ривенделл. Снова Элронд. [добавлено: (по совету Гэндальфа?)]. Рассказ в доме Элронда.
Где Г[эндальф] спрашивает Одо – сказал, что я стар и глуп достаточно, чтобы самому о себе заботиться сказал Бильбо. Но я посылаю сказать, что он вернется, он склонен к тому.

Здесь пометка, что в то время как Одо верил не больше чем четверти «рассказов Б.», Дрого был менее скептичен, а Фродо верил в них «почти полностью». Характер этого последнего племянника был заложен рано, хотя он должен был исчезнуть (см. стр.70): он не предшественник Фродо LR. Все это выглядит написанным одновременно. К тому же, это должно быть привязано ко второй (незаконченной) версии «Долгожданного вечера», поскольку уходит Бильбо (впоследствии автор взял в скобки слова «Бильбо уходит с тремя племянниками» и написал сверху «Бинго»). Видимо, подразумевается, что когда Бильбо уходил с тремя племянниками, Гэндальф более не присутствовал.
Затем следует, в карандаше: «Сделать возвращение кольца мотивированным». Это, несомненно, относится к строке из третьей версии: «Кольцо было прощальным подарком его [Бинго] отца».
После заметки, предполагающей нападение дракона на Хоббитон и более героическую роль хоббитов, это предположение удалено с карандашной пометкой «Нет», следует, видимо, написанное в это же время (но с поздним карандашным заголовком «Разговор между Бильбо и Бинго»):
Никто, - сказал Б., - не может уйти невредимым от драконов. Единственное, что возможно – избегать их (если возможно) как Хоббитонцы, хотя нет необ[ходимости] не верить в них (или отказываться помнить о них) как Х[оббитонцы]. Ныне я растратил все свои деньги, которые казались мне очень большими, и мои собственные ушли за ними. И мне не хочется жить без них дальше – фактически, меня заманивает. Да, да, один да один не всегда два, как говорил мой отец. Но в любом случае я думаю, что лучше буду странствовать бедняком, чем сидеть и трястись. И Хоббитон очень давит после 20 лет; слишком тяжело для меня. В любом случае, мы уходим – этой осенью. Я обожаю осенние путешествия.

Спрашивает Элронда, что ему сделать для излечения его страсти к деньгам и беспокойства. Элронд говорит ему об острове. Британия? Далеко на западе, где до сих пор живут эльфы. Путешествие на опасный остров.
Я хочу опять взглянуть на живого дракона.

Это, конечно же, Бильбо, и фрагмент (хотя, конечно, не совпадая с карандашным заголовком) предшествует третьей версии, как показывает ссылка на 20 лет. Внизу страницы такие слабые карандашные приписки: (42)

Бинго уходит искать отца.
Ты сказал, что ты… закончить свои дни в довольстве – так я надеюсь тоже.

Неразборчивое слово, возможно, «хочешь». На обратной стороне страницы следующий связный фрагмент, написанный чернилами.

Кольцо: каково его происхождение. Некромант? Не очень опасно, когда используется с доброй целью. Но оно сохроняет свою кару. Можно потерять либо его, либо себя. Бильбо не мог заставить себя потерять его. Он начал в праздник [зачеркнуто: с женой], отдав кольцо Бинго. Но он исчещает. Бинго обеспокоен. Сохраняет желание пойти и разыскать его – хотя он путешествует кругом много, вызнавая все новости. Не хочет терять кольцо, поскольку чувствует, что оно приведет его к отцу.
Наконец встречает Гэндальфа. Совет Гэндальфа. Ты должен поставить исчезновение, и кольцо может быть обмануто в следовании обычным путем. Но ты должен действительно исчезнуть и расстаться с прошлым. Отсюда «вечер».
Бинго уверен в своих друзьях. Одо, Фродо и Виго(?) хотят идти тоже. Гэндальф более странный. Вы можете следовать той же судьбой, что и Бинго, сказал он, если вам позволит кольцо. Посмотрите, что случилось с Примулой.

К этому был добавлен ряд карандашных изменений: над Виго(?) автор написал «Мармадук» и взял в скобки последнее предложение. Поскольку Бинго здесь сын Бильбо, эта запись привязана к третьей версии. Но водная смерть Примулы Брэндибэк (более не жены Бильбо, но по-прежнему матери Бинго) впервые записана в четвертой версии, и Кольцо не может быть ассоциировано с этим событием, так что указание здесь на Примулу должно относиться к чему-то еще, от чего не осталось других следов.
Особо примечательно, что идея Вечера поднялась из совета Гэндальфа Бинго по поводу Кольца. Действительно стоит отметить тот факт, что уже на этом этапе, когда автор все еще работал над начальной главой, уже присутствовало многое о природе Кольца. Две последние записи – карандашом. Первая:

Бильбо идет к Элронду, чтобы излечить драконову болезнь, и поселяется в Ривенделле. Отсюда свободное отсутствие Бинго дома. Драконова болезнь переходит к Бинго. Также приманка кольца.

С «свободным отсутствием Бинго дома» сопоставимо «он часто уходил из дома» в третьей версии и «Постоянное желание пойти и разыскать его – хотя он много путешествовал кругом, вызнавая новости» в заметках о Кольце выше. И последнее:

Сделать странные земли – Старый Лес по дороге в Ривенделл. К Югу от Реки. Они сворачивают, чтобы позвать ФродоБр[эндибэка] [написано сверху: Мармадук], теряются и пойманы Старым Ивом и в Могильниках. Появляется Т. Бомбадил.

«Юг» было изменено с «Север», а на полях написано «Восток». (43)
На отдельной страничке (вернее, на обороте самой старой сохранившейся авторской карты Шира) есть короткая «схема», тесно ассоциированная с этими последними записями; в заглавии ее автор впоследствии написал «Происхождение Властелина Колец».

Б.Б. уходит с 2 племянниками. Они сворачивают к югу, чтобы взять Фродо Юрэндибэка. Теряются в Старом Лесу. Приключение со Старым Ивом и в Могильниках. Т. Бомбадил.
Приходят в Ривенделл и находят Бильбо. Бильбо имеет внезапное желание вновь посетить Глушь. Но встречают в Ривенделле Гэндальфа. Узнает о [обрыв; здесь, вероятно, линия сюжета изменилась]. Гэндальф вернулся в Бэг-Энд. Бильбо сказал ему о желании Глуши и золота. Проклятье дракона действует. Он идет в Ривенделл среди земель и оседает там.
Кольцо должно в итоге вернуться к Создателю, или привести вас к нему. Грязный обман выбросить его?
Интересно уже видеть присутствие идеи, что Бинго и его товарищи свернули за еще одним хоббитом, сначала названным Фродо Брэндибэк, но измененным на Мармадук (Брэндибэк). Фродо Брэндибэк появляется также в начальных черновиках второй главы как один из трех товарищей Бинго по уходу из Хоббитона. Есть разые пути комбинаций всех этих упоминаний трех (или двух) племянников, как и имеющихся удачных формулировок, но имена и роли все еще столь туманны и эфемерны, что нет возможностей для уверенности. Только в первом полном тексте второй главы рассказ становится ясным (на время): Бинго уходит с двумя товарищами, Одо Туком и Фродо Туком.

Следует заметить, что Том Бомбадил, Старый Ив и Могильники уже существовали за годы до начала «Властелина Колец»: см. стр. 115.

[Elendil]

11 февраля Стэнли Унвин сообщил автору, что его сын Рэйнер прочитал первую главу и был потрясен ею. 17 февраля автор написал Карлу Фурту:
Говорят, что этот первый шаг стоит многого. Я так не считаю. Я уверен, что могу написать неограниченное количество «первых глав». Я в самом деле написал их много. Продолжение «Хоббита» все еще не двигалось, и я имею крайне смутные представления, как его продолжать. Еще даже не сделав ничего, я боюсь, что расточаю все достоинства моих любимых персонажей «Хоббита».
А на следующий день он ответил Стэнли Унвину:
Я очень благодарен вашему сыну Рэйнеру, и я воодушевлен. В то же время я считаю слишком простым написание первых глав – (44) и на данный момент история не свернута. Я, к сожалению, ограничен во времени, что усугубляется надвигающимся Рождеством. Я вложил столь многое в оригинального «Хоббита» (который не делался под продолжение), что трудно найти что-то новое в том мире.
Однако 4 марта 1938 года, в составе большого письма Стэнли Унвину по иному делу, он сказал:
Продолжение «Хоббита» доведено теперь до конца третьей главы. Но рассказы начинают ускользать у меня из головы, и оно приобрело непредвиденный оборот. Господин Льюис и мой младший сын читают его постепенно, как сериал. Я колеблюсь по поводу того, чтобы беспокоить вашего сына, хотя я нуждаюсь в его критике. В любом случае, если он захочет читать по сериям, пожалуйста.
«Непредвиденным оборотом», без всякого сомнения, было появление Черных Всадников. (45)